Сержан Баширов: Запад нуждается в нашей духовности

Традиционная символика, вплетенная в причудливые контуры изделий Сержана Баширова, выражает духовные истины. Свободный стиль ювелира и скульптора малых форм объединяет формы народного искусства с ассиметричными линиями модерна и абстракционизма

Сержан, вы частый участник зарубежных выставок. Что вы, казахстанский художник, несете туда и выносите оттуда?

Мир еще не знает казахстанского искусства, а у нас сильный творческий потенциал. Мы долгое время были закрыты, варились в собственном соку. Вначале на Казахстан смотрели просто как на бывшую страну СНГ, но сейчас интерес все больше смещается к творчеству художников. Запад подпитывается духовностью новых стран среднеазиатского региона.

С развитием современных технологий и коммуникаций внутренний мир человека в Западной Европе и США быстро оскудевает. Сегодня там все ударились в авангард, в моде медиа арт и прочее актуальное искусство. В магазинах чего только нет: все детали в готовом виде, - собирай и выставляйся. Они даже не ремесленники, а говорят: «мы – художники!» Про всех, конечно, не скажешь, есть и сильные, масштабные западные художники. Но, чем больше художник привержен современным технологическим новшествам, тем меньше у него самобытности.

Как казахстанский ювелир и художник-прикладник несу туда духовное начало, оттуда выношу современную технику обработки, которой там очень много, а мы ее не знаем. Из групповых зарубежных выставок, в которых я принимал участие в 2010 и 2011 годах, самые интересные – арт-ярмарки «Фолк Арт Маркет» в американском городе Санта-Фе. Благодаря множеству галерей этот городок буквально пропитан духом арта.

Как вы пришли к созданию своего стиля?

В Казахстане живопись, скульптура, графика - в почете, меня же всегда тянуло к декоративно-прикладному искусству. Я задумал поднять его второстепенный статус, мой поиск продолжается с середины 80-х. Начинал с музейных копий традиционных казахских украшений, форму которых использую как основу. В декор привношу современную трактовку, ориентируясь на мировые шедевры. Из наших художников на меня влияют Алма Менлибаева и Молдагул Нарымбетов, из зарубежных - австрийский живописец и архитектор Хундертвассер. Творю на интуитивном уровне, вместо гладкой шлифовки предпочитаю неровность, ребристость камней. В 90-х художники обрели свободу, и я экспериментировал, пробовал абстрактные вещи, переносил живопись и графику на ювелирку, малую скульптуру.

С начала перестройки многие наши художники погнались за деньгами, и пошел чисто коммерческий арт с одной-единственной целью: зритель, купи! А настоящее произведение рождается, когда работаешь для души и далек от коммерции. До сих пор считаю себя ищущим художником, из десяти работ, возможно, одна получается удачной, действительно хорошей. За верность этническим корням, искусствоведы назвали мой стиль этно-авангардом. Мое казахское по духу искусство уходит корнями в глубину веков. К примеру, заинтересовался я как-то пропускной системой наших предков-кочевников, в основе которой - паспорт-виза или «пайдза» (по-монгольски «цифра», «процент») в виде дощечки. В 12 веке у ханов и военных чинов Золотой Орды пайдза была знаком отличия, для гонцов она служила пропуском, ведь владения Чингисхана простирались от Тихого океана до Европы. Сегодня, преобразованные в современные изделия прикладного искусства, мои пайдзы можно увидеть в музеях Москвы и Санкт-Петербурга.

Расскажите о своем художественном становлении.

Родом я из Восточного Казахстана. Там, на самой границе с Китаем, в глухом казахском ауле в горах Тарбагатая прошло мое детство. Вырос я на этнографических рассказах аксакалов. И то, что услышал ребенком, стараюсь передать в своих работах. С детства занимался лепкой, обожал вырезать и выпиливать предметы в отцовском гараже, он работал инженером-механиком. После 8 класса отец повез меня в Алма-Ату поступать в художественное училище. Но экзамен по русскому языку я провалил, остался в столице на подготовительном курсе.  Случай привел меня в изостудию городского Дома культуры к опытному реставратору Горацию Эрнестовичу Соловьеву. Как своему любимцу, учитель передал мне технику и технологию ювелирки и обработки дерева.

На следующий год я поступил в училище на отделение художественной обработки металла, в класс Дюсена Сейдуалиева. Он, как и Даркенбай Чокпаров и Арыстанбек Хасенов были первыми молодыми казахами, которые в 1981-84 годах осуществили настоящий переворот. До них мы  учились по российской программе Красносельского училища художественной обработки металлов. А эти ребята, настоящие патриоты, прививали своим ученикам любовь к казахскому декоративно-прикладному искусству. Посвятив тринадцать лет преподаванию в Алма-Атинском художественном колледже, я продолжал их дело.

При поступлении в театрально-художественный институт им. Жургенова по совету декана выбрал отделение скульптуры, что очень помогло мне: я научился видеть ювелирку в трехмерном объеме. К тому же, годы учебы, 1986-91, пришлись на самый интересный период. Я тогда только вернулся из армии, и сразу окунулся в творческую студенческую среду. Молодежь в 1986 г. начала просыпаться, читать газеты, осознавать - кто мы? Грянули декабрьские события, обстановка была тревожной, но студенческие вечера незабываемы. Со старшекурсниками мы собирались в мастерских на ночные чаепития, и я наслаждался общением с Бахытом Бапишевым, Виктором Воробьевым, Алмой Менлибаевой. Те счастливые годы давно позади,  у нынешних студентов жизнь совсем другая. После института людям было не до заказов скульптуры,  да и мастерской у меня не было. Чтобы заработать, вернулся к ювелирке, занимался скульптурой малых форм.

Откуда черпаете вдохновение?

Вдохновение получаю в поездках по родным казахским степям или в зарубежных турах. Часто это импульс от «неиспорченных» цивилизацией аксакалов. Люблю путешествовать, объездил всю Среднюю Азию. С другом, ученым-тюркологом, побывал в археографической экспедиции в Монголии и Хакассии, увидел прародину тюрков – Алтай, Сибирь. Много духовных знаний вынес из общения с алтайскими народами - хакассы, тувинцы, якуты, шортцы. Они мудрые, не потерявшие своих корней люди, быт у них простой, но есть внутренняя сила. В Хакассии произошел интересный случай: один шаман заинтересовался моим кулоном-талисманом, преподнесенным  в дар местному музею. Считывая с изделия космогоническую информацию о четырех сторонах света, он точно поведал мне о том, что я интуитивно имел в виду, но не мог выразить словами, работая над образом!

Спасибо за интервью.

Автор: Дина Дуспулова, арт-эксперт