«Упал на дно, оттолкнулся, встал и пошел дальше». Илья Ильин хочет вернуть себе и Казахстану золото
Четырехкратный чемпион мира (и двукратный олимпийский, но это строго между нами) по тяжелой атлетике Илья Ильин в эксклюзивном интервью «Матч ТВ» ломает голову над формулой будущих шоу, официально заявляет о претензиях на еще одно олимпийское золото (а то и, глядишь, на целых два, это уж как покатит), признается, что знаком с клинической депрессией, сочувствует наивным идеалам барона де Кубертена, не имеет ничего против олимпийского брейк-данса и беглого профессора Родченкова и искренне радуется за оправданного по суду Виталия Мутко
«Международный олимпийский комитет рассматривает вариант, при котором тяжелая атлетика может быть исключена из программы летних Олимпийских игр 2024 года».
Томас Бах, президент МОК
— Я тут на одну интересную тему плотно подсел. Мысли крутятся, крутятся, крутятся. — Илью Ильина к разговору подталкивать не нужно, он сам заказывает вес. В интервью российскому телеканалу Матч ТВ он признается, что второй год ломает голову над тем, как сделать коммерческий проект. «Думаем сутки напролет, а не только блины в зале навешиваем», шутит спортсмен.
- Чтобы перетащить штангу на коммерческие рельсы, нужен гениальный проект. Гениальный! И очень серьезные инвестиции. Надо сделать так, чтобы нам, штангистам, дышалось на планете посвободнее.
Он планирует показать «закулисье» большого спорта - разминочный зал, чтобы люди видели, как работают ребята за ширмой.
- Заруба один на один. Пар пять по весам, максимум по десять подходов на движение, скажем. Уронил — есть еще шанс. Уронил дважды — все, вывалился. В топовых вариантах — чемпион против чемпиона или битва за пояс — включаем в регламент сумму двоеборья, и человек срывает полный куш, - делится идеями Ильин.
— Не страшно делиться красивой идеей? Коммерческая тайна и все такое…
— Сомнения, конечно, есть, но я так думаю: пусть меня кто-нибудь услышит, придет и скажет — давай вместе?
— А если пойдет по классике, по Остапу Бендеру: «У меня есть основания предполагать, что я один смогу справиться с вашим делом?»
— И тут порадуюсь, лишь бы дело двинулось. Я молодой еще, с помоста пока не ушел, но альтернатива уже не отпустит. Тем более что олимпийская карьера помалу заканчивается.
— А она заканчивается?
— Если выиграю в Токио в 2020 — пойду на четвертое золото. Трех медалей мало.
«Я теперь умею правильно падать. И вставать, кажется, научился»
В ноябре 2016 года НОК Казахстана получил уведомление МОК о санкциях в отношении двукратного олимпийского чемпиона (весовая категория до 94 кг) Ильи Ильина, в организме которого были выявлены следы запрещенных препаратов. Позднее чемпионом Пекина-2008 был объявлен Шимон Колецки (Польша), чемпионом Лондона-2012 — Саед Мохаммадпур (Иран).
— Так ведь и двух пока нет. Вернее, уже.
— Вот здесь, внутри (прикладывает руку к сердцу), я - двукратный.
— Твердое убеждение?
— Тверже некуда.
— Где сейчас ваши медали? В домашнем музее? В МОК? Укрыты в тайниках урочища Медео?
— Да ладно вам. Одна у Шимона, вторая у Саеда.
— Подарили?
— Ага. Нет проблем.
— Мы как-то занимались этим вопросом и можем ответственно заявить: возвращать медали МОК совсем необязательно. Некоторые россияне так и сделали, и ничего — живут и даже соревнуются. Никто к вам в дом среди ночи с проверкой не вломится, МОК — не ВАДА…
— Знаю. Мне многие говорили: не отдавай, они — твои, честно заработанные. Но я как рассудил? Шимон — близкий друг. Он очень крутой парень, у нас была хорошая драка. Я половину подготовительного цикла в Польше провел. Жил у него дома, ел его хлеб. Посчитал, что так будет правильно. Шимон — достойный чемпион. Иран по тяжелой атлетике с ума сходит, и меня в Иране уважают. Точно знаю. Пусть у них тоже будет золотая медаль. Я все равно свое когда-нибудь заберу. Есть мысли на эту тему. Я оба золота честно выиграл. На любом турнире, в любой точке планеты могу прямо смотреть людям в глаза. Никто не тычет в меня пальцем, все знают, как было на самом деле.
— Что они знают такого, чего не знаем мы?
— Больше ничего пока сказать не могу, извините. Когда-нибудь потом, когда завершу карьеру, выполню миссию - сядем и поговорим обо всем.
— В общем, не признаете обвинений в применении допинга.
— Раз предъявили и объявили, пусть будет так. Бог им судья, сыграем в эту игру, я уже пережил трудную историю. Сейчас совсем другая задача, она много важнее душевных терзаний: добыть олимпийскую лицензию, поехать в Токио и вернуть Казахстану золото.
Я теперь умею правильно падать. И вставать, кажется, научился.
— Вам знакома такая фамилия — Родченков? (Бывший глава Московской антидопинговой лаборатории - прим. «Бизнес FM»)
— Еще бы.
— Кто он такой, на ваш взгляд? Что за тип? Откуда взялся?
— Трудный вопрос. Я смотрел «Икар», естественно. Старался вникнуть: почему, зачем и как все происходит, пытался понять его мотивы. Вряд ли понял, но нет у меня к нему негатива. Не знаю почему.
— Может, потому что он клоун, а над клоунами принято смеяться?
— Да нет, точно не клоун. Насколько могу судить, у Родченкова были очень сложные периоды в жизни, в каком-то смысле мы побывали с ним в одной шкуре. Личные трудности — точно не повод мстить всему миру, но негатива все равно нет. Как чувствую, так и говорю.
— Сострадание, эмпатия?
— Возможно. Но давайте посмотрим, что будет дальше. Время течет, все меняется. Господина Мутко, например, CAS недавно оправдал. А нас ведь долго убеждали в том, что именно он — главное звено в допинговой истории. Я теперь думаю: если не виноват Мутко, которого обвиняли во всех грехах сразу, — значит, никто ни в чем не виноват? Ну так ведь по логике получается, разве нет?
«Политика влияет на вид спорта, причем влияет колоссально»
В конце июня 2019 на заседании 134-й сессии МОК в Лозанне в соревновательную программу Олимпийских игр (2024, Париж) официально вошел брейк-данс.
— Объясните, пожалуйста, дилетантам: за какие конкретно грехи МОК жестко прессует штангу? Танцевать теперь будем на помосте, а не железо тягать?
— Ну, смотрите. Несколько версий. Мы же дерзкие, тяжелоатлеты, поэтому, возможно, нас просто пугают, чтобы вели себя потише: типа того, что слишком много положительных допинг-проб, поэтому не суйтесь, ребята, куда не просят. Второй вариант: кто-то делает на этом большую политику и большой бизнес. Третий: это правда, в которую придется поверить.
Как бы там ни было, мы переживаем. Мы железу свои жизни отдали, и никому не улыбается исполнять теперь роль жертвы. А вариантов замены действительно много. Брейк-данс, кроссфит, маунтинбайк — прекрасные виды спорта. Я очень за них рад. Я сам брейкер, если что.
— О’кей, но есть же границы добра и зла. Давайте тогда всю циклику из олимпийской программы уберем. В запасе по-любому остаются сальса, тыквенная регата, болотный футбол, козлодрание и много чего еще.
— Нет уж, давайте лучше пока считать, что это метод воспитания.
— В таком случае любопытно: кто там, наверху, у вас реально рулит? У кого все козыри на руках?
— Рулит, разумеется, президент (Международную федерацию тяжелой атлетики, IWF, с 2001 года возглавляет венгр Тамаш Аян. — «Матч ТВ»).
— Это понятно, но мы именно про лобби. В футболе, например, максимально влиятельны испанцы, в борьбе крепко стоит Россия, потому что у нас есть Михаил Мамиашвили…
— Думаю, главные вопросы в атлетике решает один человек.
— Силен мужик.
— Штаты набирают вес. Одно время у них вообще тяжелой атлетики не было, но теперь они пошли в гору. Не брезгуют учиться, не задирают нос, умеют считать деньги, уважают свой флаг и герб. Европа потихоньку поднимается с колен, у Азии все традиционно хорошо. Нет, я не думаю, чтобы кто-то был явно сильнее за кулисами. А может, чего-то не вижу, не знаю. Но политика, конечно, влияет на вид спорта. Причем влияет колоссально.
— А как же заветы барона де Кубертена? Для кого он сочинял свои бессмертные воззвания?
— Их давно подзабыли. Пришли другие времена, и я не знаю, радоваться этому или сожалеть.
«Сидишь на уроках, смотришь в потолок и думаешь: о чем они тут вообще говорят?»
В декабре 2001 года 13-летний Илья Ильин получил специальный приз как самый юный участник чемпионата Казахстана по тяжелой атлетике.
— Признайтесь: с детства считали себя вундеркиндом?
— Ну, как сказать? Чувствовал, конечно, что я немножко отличаюсь от сверстников, — да, это было. Но до вундеркинда точно недотягивал. Ни в мыслях, ни на помосте. Я просто много пахал.
— Нормально. Друзья в футбол гоняют, а маленький Илюха лязгает железом. Что за радость?
— Видимо, в тренере дело. Заинтересовал, смог удержать, научил уму-разуму (первым тренером Ильина был Вилорий Пак. — «Матч ТВ»).
— Чем?
— Да просто он гений. Но вообще у меня интересно получилось. Впервые я шестилетним в зал попал: случился такой период, когда оставался дома один, без присмотра. А это риск, потому что слишком был шустрый. Брат по ходу дела притащил меня в зал, я подвигался немножко, но как-то недолго все продолжалось.
А во втором классе вдруг проснулось желание: хочу, и все! Через две недели после «хочу» стал чемпионом области. Это зацепило — результат же! Помню, на соревнованиях не знал, как толкать: со стоек вроде учили, могу немножко, но надо же на грудь штангу брать. Показали. А я взял и выиграл. Диплом дали, денег дали немножко — тоже большой стимул. Мне девять лет, а я уже чемпион!
— Весь этот драйв в сумме, наверное, и сработал: гремящая музыка железа, крепкие парни вокруг, азарт, перспективы. Как-то сразу стал почти профессионалом. И быстро понял, что школа скрывается за горизонтом. Одно освобождение, второе — и вот ты уже отпустил программу. Сидишь на уроках, смотришь в потолок и думаешь: о чем они тут вообще говорят? Так и было, чего скрывать. В зале в тысячу раз интереснее: своя компания, понятный мир, постоянный здоровый кипиш. Потом стипендию дали, стал деньги домой приносить, это тоже стимулировало. Рекорды, победы, путешествия — ну как с этим бороться? Зачем?
В 14 лет поехал на Бали. Где Кызыл-Орда и где сказочный остров? Потом в Таиланд. Позвали в сборную, а сборная — это десять месяцев плотной работы, вообще без отрыва. Чемпион мира по юниорам, по взрослым — ну и все, пропал парень. Как-то быстро все закрутилось…
— Счастливая судьба. Никаких тебе терзаний.
— Трудности тоже были, как без них, но тренеры — молодцы. Удержали, все успели, все смогли.
— С первым тренером, насколько известно, у вас потом возникли какие-то проблемы в отношениях…
— Да, когда мне уже 20 исполнилось. Я вырос и почти состоялся, а для тренера оставался почему-то 16-летним юниором. Наверное, стоило как-то отрегулировать отношения, перевести их на другой уровень, понять меня, услышать. Но это испытание тоже стоило пережить. Все плохое давно ушло, осталось только хорошее. Сколько мы вместе? 22 года. Вилорий Викторович до сих пор в зале…
«Ты становишься немножко деревянным: теряется скорость, ломается техника»
В апреле 2019-го Ильин начал работать с новым личным тренером: Энвера Туркелери сменил Антон Моисеев, под руководством которого Ильин готовился к чемпионату Азии-2019 (Китай). Результат — пятое место.
— Итак, ваша цель — Токио, принято. Вопрос в лоб: готовы к тому, что злобный МОК, если все пойдет по генплану, может отнять у вас еще одну золотую медаль?
— Опыт точно никто не отнимет: я теперь знаю, что часто игра идет не по правилам, а жизнь — такая сложная штука… Хотите честно? Готов. Я не за медали рублюсь — за идею. Я давно все и всем доказал. Ничего, приму. Переживу как-нибудь.
— А если вообще не получится доехать до Японии — что это будет: удар, трагедия, всего лишь неприятность?
— Всякое может быть, вы правы. Поэтому работаю над собой в том числе и психологически. Но, думаю, все будет в порядке.
— Период после дисквалификации вы назвали «ямой». Трудный путь?
— Трудный и длинный, но «яма» — термин чисто спортивный. Мы одно время хорошо работали, я давал неплохие результаты, но вышло так, что форсировали подготовку, перегрузили ноги — вот вам и яма. Пришлось попрощаться с тренером. Говорю: «Шеф, пойдем дальше не вместе, но рядом. Нам нужна подпитка». «Нет, — отвечает, — давайте сами».
Разошлись нормально, вот уже четвертый месяц потихоньку набираю обороты. Психологически выгляжу хорошо, но тело иногда подсказывает: парень, тебе уже 31.
Посмотреть эту публикацию в InstagramВсе подходы чемпионата Азии 2019 года! Это всего лишь начало! ????
— Что происходит с атлетом, когда он перегружает ноги? Ходить не может, лежит дни напролет на диване?
— Ходить-то можно — работать нельзя. Ты становишься немножко деревянным: теряется скорость, ломается техника. Начинаешь неправильно ставить углы, а от этого страдают суставы и позвоночник. Отдельные группы мышц принимают на себя лишнюю нагрузку, тянутся, рвутся. Ты реально паникуешь. Ты просто не знаешь, что делать.
Это почти катастрофа, честно скажу. В какой-то момент приходит понимание — нужно остановиться и сказать себе: дружище, пришло время что-то менять. Вот и поменяли. Приняли другую систему: ноги оставили немножко в покое, грузим спину, работаем над рывком. Есть тема сделать мировой рекорд в рывке. Толчок пусть идет как идет, а 190 надо вырвать (на сегодня мировой рекорд в весовой категории до 96 кг принадлежит иранцу Сурабу Моради: 186 кг. — «Матч ТВ»).
«Я неплохо знаю симптомы депрессии и могу сказать: это была именно она»
Ильин — прямой наследник Анатолия Храпатого, казахстанского штангиста, который пять раз был чемпионом мира и Европы в весовой категории до 90 кг, выиграл Олимпиаду-1988 и взял серебро Игр-1996. 11 августа 2008 года Храпатый погиб на трассе Астана — Алма-Ата в результате лобового столкновения.
— У вас есть кумир в полном смысле этого слова? Может быть, Анатолий Храпатый?
— Анатолий Михайлович — легенда. Мы не раз встречались, конечно. Он видел мой рост, давал иногда советы. Даже как-то соревновались с ним, помню. Он мне значок мастера спорта вручал. И мы вместе заходили к президенту, когда олимпийскую делегацию Казахстана провожали в Пекин.
Храпатый должен был подъехать на Игры чуть позже нас, но 11 августа 2008-го мы узнали, что его больше нет. Дядя Боря Оздоев, главный тренер женской сборной, говорит: «Толи не стало. Нам нужен чемпион. Это твоя миссия». 17 августа, через шесть дней после гибели Анатолия Михайловича, я ее выполнил. Наверное, он был где-то рядом и все видел.
— Извините за вторжение в область личного, но у нас циничная профессия. Не секрет, что ваша двухгодичная дисквалификация совпала с семейными неурядицами, которые добавили тяжести этому прессу. Как назвать состояние, которое вы пережили?
— Все, что не убивает, делает нас сильнее. У каждого случаются в жизни тяжелые периоды, вопрос только в том, насколько глубоко ты падаешь. Я теперь неплохо знаю симптомы клинической депрессии и могу сказать: пожалуй, это была именно она.
Личная история, да… Вы понимаете, в чем штука. На личном-то фронте трудностей было куда больше, так я вижу. Медали — ладно. Их вовремя у меня забрали, можно сказать: осталось время прийти в себя и двинуть дальше. А развод реально ушатал.
Ну что, пришлось поработать над собой. В процессе развития всех этих историй я как-то, видимо, исподволь подготовился к депре. Предполагал, что будет плющить, учел свои слабости. Упал на дно, был такой отрезок. Но оттолкнулся. Поехал в путешествие, взялся за английский, начал помалу работать в зале.
Ну и люди, конечно. У нас здесь люди такие, знаете… Таких больше нет нигде в мире. Близкие, далекие, вообще незнакомые — нет разницы. Каждый, кто может сказать хорошее слово и сделать доброе дело, обязательно скажет и сделает. Когда тебе трудно, начинаешь ценить это выше всех золотых медалей вместе взятых. Назовут братом, назовут другом, назовут сыном. Подставят плечо, помогут поднять голову и посмотреть вверх. «Илья, ты — наш. Мы тебя любим. Оставайся сильным».
Как не встать? Я встал, конечно, и пошел дальше. А еще президент хорошо поддержал.
— Лично?
— Мы встретились, Нурсултан Абишевич сказал: «Знай, что у тебя есть я, твой президент. Все будет хорошо. Держись». От этих простых слов как-то тряхануло, я подумал: «Чего тебе еще надо от жизни? Тебе всего 30 лет, руки-ноги на месте, башка вроде варит, не пропадешь».
— Какие-то идеалистические у вас взгляды, Илья. Все же знают: рядом со звездами обязательно крутятся люди, которым что-то нужно. Не ваш случай?
— Может, просто опыта не хватает? Таким вещам нужно учиться всю жизнь, мне кажется, но знаю точно: рядом со мной всегд
Фото: Илья Ильин и Нурсултан Назарбаев/©instagram.com/ilyailyinforever
а были люди команды. Мы сближались, расставались, не всегда друг друга понимали, но никто мной не пользовался. Я думал об этом, да. И я благодарен всем, кто был и есть рядом. Слушайте, мы же создали такую команду! После Пекина — Лондон, Рио… Никто в мире не мог обыграть Казахстан. Мы сотворили крутейшую историю!
А если что и было — нужно уметь прощать. Я стараюсь так жить.
Подписывайтесь на нашу страницу в Facebook
