Санжар Хайруллин: Быть художником - большая привилегия

Санжар Хайруллин из тех, про кого говорят: родился с серебряной ложкой во рту. Может, поэтому жизнь уготовила ему непростой путь творческого взросления. Трудности и лишения обычно сопутствуют закаливанию истинного таланта. Сегодня он один из самых оригинальных казахстанских художников новой волны

Санжар, вы из династии художников, по чьим стопам пришли в искусство? 

Мои родители, художники Асия и Кадыржан Хайруллины, с ранних лет предоставляли мне свободу, оба много работали, и всё детство, окруженный аурой творчества, я рисовал в мастерской своего знаменитого деда Уке Ажиева. Сегодня в помощь мне, уже 47-летнему, всплывают в памяти его советы: Санжар, смотри внимательно, вокруг нет ничего прямого, рисуй рукой, - беспокоился дедушка, когда мальчишкой я пользовался линейкой, рисуя домик. Его голос зовёт идти дальше, создавать что-то новое; боюсь остановиться в развитии. 

После окончания в 1995 году Алматинского художественного училища у меня появились далекие от искусства интересы. С 1 курса худграфа КазПИ я бросил учебу, хотелось много зарабатывать. Погнавшись за деньгами, почти не рисовал, занялся бизнесом, перерыв тянулся 25 лет. Оглядываясь назад, понимаю, что все эти годы я на самом деле мучился. Внутренний голос звал меня, но я не слышал, не понимал, что душа требовала одно, а я видел другое. К живописи и графике вернулся лишь после карантина 2020 года. 

С чего вы начали, когда вернулись на свою стезю?

Когда мой бизнес прогорел и обанкротился, я остался с кучей арестов имущества, в долгах, без работы, и нужно было что-то делать. До карантина весь 2019 год преподавал в Ассоциации родителей детей-инвалидов «АРДИ», работаю там по сей день. Это реабилитационный центр, исполняющий госзаказ Департамента социальной защиты.

Во время ковида я напряженно писал, сделал несколько работ, подал заявку на поступление в Союз художников. По условиям вступления в СХ представил три картины, одну из которых оставил фонду, ту самую, что написал первой. Удивительно, что фонд выбрал именно её, это был знак. С 2021 года участвую в групповых отчётных выставках Союза художников РК. Осенью будущего года состоится персональная выставка в музее Кастеева, так что впереди ждёт работа, работа и ещё раз работа. В душе мир и покой, долги постепенно закрыл, всё позади. Этот урок финансовой школы пройден - бизнес не моё, я художник.

Что вы имеете ввиду под определением: я художник?

Быть художником - большая привилегия, в принципе, даже не моя заслуга. Я вырос в условиях творчества, и всё что у меня есть, получил в подарок. В картине Рембрандта по евангельской притче «Возвращение блудного сына» отец простил блудного сына, как простили и мои родители. Они же родители, у самого растут дети, мысль об их будущем меня не оставляет. Во многом я поступал неправильно, но ни о чём не жалею: идёт переоценка ценностей. Даже если можно было исправить, ничего бы не менял, потому что без этого опыта я бы не вырос как художник, не появились бы многие произведения. 

Назовите любимые работы. Что вы хотели донести до зрителя? 

Когда закрывал долги перед банком, очень нуждался в деньгах. Как раз в тот момент со мной связался друг детства, попросил скинуть по интернету снимки работ. В их числе «Странник» - особенная картина, отчасти про меня. Друг купил, пришлось с ней расстаться (усмехается). 

Деревья, как люди, друг на друга не похожи. Мне важно создать пространство, в котором есть драма, как в философском кино. Драма цепляет, комедия не моё. В работе «Тихий путь» лес красивый, в нём скрыта глубина непроходимой чащи. Ощущение что можно зайти и не выйти: заблудишься. 

Ваши работы – плод воображения или реально существующие места? 

Мои работы - плод воображения, называю их «созидательные ландшафты», люблю создавать сам, не писать с натуры. Большое счастье, когда в этом мире сотворенный по образу и подобию Бога человек создает на холсте и бумаге. 

Когда работаю в графике, чаще бывает, рука сама ведёт. А когда долго не выходит на холсте, он направляет куда идти. Каких только творческих мук не было в работе над холстами «Алоэ», «Лот», «Странник». В голове одна картинка, а холст говорит: нет, так не получится, ну-ка пойди сюда, - я иду и … получается чудо. В этом диалоге с голосом интуиции всегда задаюсь вопросом: я пишу, или холст диктует, обращая мое внимание на предыдущую версию? Сам себе я суровый критик. Иногда, зайдя в тупик, убираю работу с глаз, чтобы через месяц-другой взглянуть свежим взглядом. Или, сделав фотоснимок, замазываю то, что кажется неудачным. Проходит время, на холсте уже другая, готовая работа; смотрю снимок и понимаю: ранняя версия более удачная, жаль, не поверил себе. 

Ваши полотна содержат некий философско-религиозный подтекст. Вы религиозный человек?

Я не религиозный, я верующий человек. По плоти своей должен быть мусульманином, а по осознанию мне ближе христианство. Читаю книги священного писания - Ветхий завет, Новый завет, - истинность которых проверена временем. Взять библейскую книгу «Исход», в ней много говорится про подвиг веры. Ради того, чтобы выйти из рабства, человек уходит в пустыню и становится свободно мыслящим. Но все ли готовы к такому подвигу?

Многие художники мечтают рисовать как дети. В «АРДИ» вы учите детей рисовать. Арт-терапия – ваше хобби или призвание?

Не то чтобы хобби, вопрос тут: могу ли я принять человека таким, какой он есть? В этом пища для размышления. Исламская молитва начинается со слов: «Во имя милостивого и сострадательного …». Если человек способен быть милостивым и сострадательным, он становится живой ипостасью Творца. Просто за это погоны не дают, и денег не платят. В «Арди Арт» занимаются особенные детишки с сохраненным интеллектом, более-менее способные держать карандаш в руках. У всех разные формы ДЦП, не все могут говорить, но они всё чувствуют. Смотришь им в глаза и понимаешь: они видят тебя насквозь, лицемерить, проявлять жалость не получится. Почувствовав жалость, начнут себя жалеть, а вывести из этого состояния сложно.

Во время занятий дети отвлекаются, рисование для них своего рода медитация, а для меня интересная импровизация. Когда с детьми на равных, тебя принимают за своего. Образец в этом - Алеша Карамазов из «Братьев Карамазовых» Достоевского. Думаю как создать Эдемский сад, когда вокруг всё далеко не идеально и очень сложно. Проявлять любовь, получать вдохновение от общения с детьми мне легко, нравится видеть как меняется их мироощущение. Никогда в жизни мне не признавались в любви столько, как в «АРДИ» (усмехается). 

Какая поддержка творчества детей-инвалидов была бы, на ваш взгляд,
оптимальной?

В том, что «АРДИ» исполняет госзаказ, есть большой минус. Нет свободы действий, сотрудников загоняют в какое-то рабство. Повязанная тендерами Ассоциация закрепощена ненужными отчетами, методиками на западный манер, которые внедряет Департамент соцзащиты, не вникая в проблематику, не понимая специфики. Сидящие там люди-временщики навязывают неработающие алгоритмы, и получается скучно, неинтересно. Если бы в департаменте работали те, кого это коснулось, можно было бы хорошие инклюзивные выставки делать вместо показушных, ярмарочных проектов. 

Думаю, богатые, самодостаточные люди могли бы включиться в этот процесс. Есть же в городе здравомыслящие спонсоры, вкладывающие деньги в сотрудников, в оборудование; там и результаты другие. Мне бы хотелось, чтобы люди с возможностями обращали больше внимания как на искусство, так и на особенных детей. Всё это в Казахстане постепенно развивается, но сознательных меценатов маловато. 

Спасибо за интервью.

Дина Дуспулова, арт-эксперт