Расул Естемесов: Рисую как хочу, я свободен

В среде художников за Расулом Естемесовым, Шымкент, идёт слава гения казахской графики. Обычно сдержанные в оценках коллеги не скупятся на восторги: “Мистика! Простые линии рождают такое напряжение и изящную красоту! Техника, недоступная другим видам искусства ... Работы такого уровня технического мастерства вызывают только уважение и гордость за наше современное казахское искусство” (Б. Жомарт), “Он, словно маг, одним взмахом руки сделал несколько штрихов карандашом, и на бумаге новое творение ... образ, наполненный особой теплотой, целый сюжет” (Б. Килибаев)

Расул Абделиевич, вы родились в творческой семье? 

Мой дед, последователь трёх великих биев (судей) казахского народа - Толе би, Айтике би и Казыбек би, - трижды избирался бием. В годы советских репрессий, чтобы не поймали, скрывался в Киргизии. После Отечественной войны дед вернулся на родину, в 1948 году умер. Его детей Советская власть раскидала по разным регионам. Отец вырос в детдоме в Кзыл-Орде, долгое время искал, так и не нашёл свою сестрёнку. Мое настоящее имя Растильбек, я пошёл в отца. Он был великолепный рассказчик и мастер на все руки - по столярному, кузнечному, швейному делу; мама трудилась в колхозе.

Из детских воспоминаний остались зимние вечера. После ужина вся семья, восемь детей вместе с родителями, ложилась в ряд в натопленной маленькой комнате и слушала сказки “Батырлар жыры” (“Песнь героев”) про Кыз Жибек, Камар Сулу, Ер Таргына, Алпамыса. Эту толстую книгу в стихах на казахском языке папа с мамой читали по очереди перед сном. Других развлечений, кроме радио, у нас не было. Потом я заболел, два года лечил ноги в детском костно-туберкулёзном санатории “Балыкшы” в Южно-Казахстанской области. В палату к нам, восьми лежачим детям, приходила учительница по рисованию, так я начал рисовать. В городке Ленгер закончил школу-интернат, затем оформительское отделение Алматинского художественного училища.  

С 1975 года живу в Шымкенте, всю жизнь работал художником в разных организациях, материально жилось трудно, но бросить не мог, мне нравилось. В 80-е годы был художником декоративно-прикладного искусства, в 90-е увлекся техникой гобелена. Я член Союза художников СССР, вступить в СХ было сложно, не то, что сейчас. За членство полагался гонорар, и среди художников 15 республик была сильнейшая конкуренция. У меня почётное звание “Заслуженный деятель Казахстана”, Орден “Курмет” и даже медаль “Друг детства” от министерства просвещения.  Сейчас на пенсии, преподаю детям на пол-ставки. Вообще я счастливый человек, горжусь и люблю свою профессию (смеется).

Вы замечательный график. Кто ваш учитель? 

Это пришло само. В 90-х, когда было совсем трудно, мы с женой открыли маленький магазинчик. Она бухгалтер, вела платежные ведомости, на обороте которых я рисовал ручкой, с этого пошло. Графика доступна: бумага, ручка и твои мысли, больше ничего. Рисую, когда есть настроение, в таком состоянии страх испортить отсутствует, сам поражаюсь, как это возможно: моей рукой водит некая сила, в доли секунды гелевая ручка движется туда-сюда, кто ее направляет?

Целый месяц могу так рисовать, мне нравится, когда работа остается в линиях. Зафиксированную линию стереть нельзя, это в живописи, если ошибся, можно замазать, обыграть цветом. Пробовал себя в живописи - не моё, рука натренированна, рисую легко, правда, не всегда (смеется). Когда художник много корпит, выходит “замученная” картина. Главное, вовремя остановиться, почувствовать разницу: поймал состояние и достаточно, остановись. Будешь продолжать, будет обыкновенная работа. 

В училище именно по композиции каждые 2-3 месяца менялись преподаватели, и нас толком не учили. Позже понял: как повезло, что меня не научили композиции, иначе я мог застрять в тех рамках. Сейчас рисую как хочу, я свободен. Никто надо мной не стоит, ничего не заказывает. Свобода - самое главное, ты не должен зависеть от того, кто что скажет. Я не смотрю работы других художников, чтобы невольно не подражать тому, что понравилось. Это очень опасно. Правильно неправильно - никого не слушай. На бумаге должно проявиться только твоё внутреннее чутье, неповторимый, отличный от других, почерк.

Многие думают, если человек хорошо рисует, он художник. Нет, этому можно научить, как учат  азбуке. Многие, кто учился в Москве, Ленинграде, имея хорошую академическую школу, стараются рисовать по-детски, будто не умеют. Чувствуется, они делают это принудительно. Дети же рисуют не думая, душой, это качество важно не потерять. Часто слышу, что я наивен и доверчив как ребенок. А я рад, что остался таким как в детстве: просто рисую, и мне удаются добрые, светлые работы, у злого человека так не получится. Люди на выставке подходят: ваши работы притягивают, мимо не пройдёшь: тёплые, глаз не оторвать. 

В основе искусства символизма - идея двойственности мира. Как вам, художнику, удается выступать посредником между видимым и невидимым мирами?

Символикой я хочу затронуть большие, глобальные аспекты миропонимания. В моих работах противостояние белого и черного, добра и зла. Военные темы не рисую, в основном это: женщина и мужчина, семья, почти нет коней и много черепах. В ставке Чингисхана, Каракорум в Монголии, все колонны в виде черепахи, она - символ процветания и вечного правления. Верю: черепаха с цветком во рту - к счастью. Рыба - это богатство, вода - основа жизни, дерево - знак вечности, птица - это и средний мир, и счастье, и некая высшая сфера.

Ваша графика открыла новое направление в гобелене. 

Бумага недолговечна, я же хочу, чтоб на века, как гобелен. Гобеленов много, и почти везде надо не надо завитушки орнамента, сквозь которые даже прижелании не увидишь идею. У меня гобелен-графика. Эскизы делаю цветной шариковой ручкой, акварелью, гуашью. Очень редко, кто может исполнить графическое изображение в гобелене, за все время совместной работы я нашёл всего 2-3 исполнителей. Есть интересные, удачные работы. Например,  “Нежность” - работа символичная: бык и девочка - сила и нежность, цвета подобраны прекрасно, переходы как в живописи, ничто не кричит, все в одной плоскости. 

Ваши графические композиции положили начало новому подходу не только в гобелене.

Да, в основе всего - композиция, это каркас. Как-то Абдулла Наурузбаев, очень хороший мастер по металлу, предложил: давай попробуем вместе. И действительно, у нас получилось! То, что он изготовил в металле по моему эскизу, превзошло ожидания! На базе моих эскизов можно мозаику, витражи, керамику делать. 

Когда делаешь одно и то же, устаёшь, и я стал лепить  малые формы в пластилине, графика надоедает. Лепкой занимаюсь давно, оказалось, они дополняют друг друга. Летом фигурки миниатюрной скульптуры держу в холодильнике, чтобы не растаяли. Они могут служить прекрасной формой для создания сувениров из камня, мрамора, пластика - наподобие японских нэцкэ (небольшие резные брелки). Но у меня только идеи, средств на отливку форм нет. Сколько я ходил по инстанциям, убеждал открыть казахское сувенирное производство! Мы же чем торгуем? Тем, что киргизы, узбеки делают. Почему они могут, а казахи нет? 

Вы можете сказать, что осуществили дело своей жизни?

Когда столько работ, как у меня, хочется с людьми поделиться, чтобы зритель увидел. Не считал, наверное, свыше двух тысяч, достаточно для музея одного художника. Привожу много детей к себе домой, показываю в надежде вовлечь хотя бы одного-двух. Что делать не знаю, сказать, что творю для себя, не могу. Художникам тяжело живётся, да и учат сейчас уже не так, как раньше. Думаю, со временем нас будет всё меньше и меньше.  

Спасибо за интервью.

Дина Дуспулова, арт-эксперт